Жорж Бордонов - Мольер [с таблицами]
![Жорж Бордонов - Мольер [с таблицами]](/uploads/posts/books/47372/47372.jpg)
Обзор книги Жорж Бордонов - Мольер [с таблицами]
Жорж Бордонов
Мольер
Предисловие
Посвящаю эту книгу актерам Комеди Франсез, тем, кто ими руководит, и тем, кто их окружает, — с братским чувством, ибо они были и остаются товарищами Мольера.
Б.Невероятная вещь! Дорожный сундучок с рукописями, черновиками и письмами Мольера исчез по небрежению наследников. Может быть, его уничтожили, а может, он еще дремлет под слоем пыли и паутины на каком-нибудь чердаке в Иль-де-Франсе. Не сохранилось ни одного дома, где жил Мольер, даже того живописного здания, в котором он родился. Капризная судьба с помощью людской глупости и неблагодарности упрямо старается стереть все материальные следы этой до краев наполненной жизни. В конечном счете от Мольера остались только две расписки (одна написана целиком его рукой, а не просто снабжена подписью, как большинство нотариально заверенных бумаг) — и его пьесы, в которых он, конечно, сказал все самое важное о себе. Вехи его жизни отмечены контрактами, квитанциями, а также «Реестром» Лагранжа, куда тот изо дня в день добросовестно заносил события, происходившие в труппе. Итак, можно без каких-либо оговорок присоединиться к мнению Жоржа Монгредьена: «Всеми сведениями о Мольере и его сочинениях мы обязаны только кропотливому труду ученых, архивистов, историков, которые вот уже полтора столетия терпеливо разыскивают следы Мольера по разным архивам Парижа и провинции, — то есть ищут иголки в стогах сена». Исследования Эдора Сулье дополнены сегодня открытиями Элизабет Максфилд-Миллер, профессора университета Радклиф-Гарвард, и Мадлены Юргенс, хранителя Национального архива. Обнаружив редкостную эрудицию и самоотверженность, они извлекли из регистрационных книг парижских нотариусов около трети всех известных нам документов, относящихся к Мольеру; особенно важны их находки в том, что касается его происхождения. Поскольку целью настоящей работы было, опираясь на неоспоримые свидетельства, воссоздать облик живого, мыслящего и страдающего Мольера, автор считает своим долгом подчеркнуть здесь, чем он им обязан. Он рад также выразить признательность библиотекарю-архивариусу Комеди Франсез Сильвии Шевалле, которая предоставила ему доступ к бесценному «Реестру» Лагранжа и которая, посвятив Мольеру всю свою деятельность, любезно согласилась помогать автору советами.
I ПРЕДКИ И РОДИТЕЛИ МОЛЬЕРА
Введение
Наследственность не все объясняет. Чаще всего она бросает лишь слабый, а то и неверный свет на те или иные задатки человека. И все же не стоит вовсе пренебрегать силовыми линиями, которые она прочерчивает. Но крайней мере в тех случаях, когда сталкиваешься со столь сложной и противоречивой личностью, как Мольер, отнюдь не лишнее представить себе его род и семью пояснее. От этих людей он получил гены, изначально определившие его характер. Это их черты, их страсти, их странности он мог наблюдать в том возрасте, когда накапливается лучшая пища для ума. Не следует забывать, что окружающий в детстве мир — это и есть то горнило, в котором переплавляются основные идеи великого творца. Но мы должны также научиться не придавать наследственности слишком большого значения, не приписывать ей решающей роли в тех событиях, объяснения которым нужно искать совсем не здесь. Подслушанное на улице словечко, впечатление, мгновенно исчезающее из памяти другого человека, для художника подчас важнее, чем два поколения обойщиков с их воззрениями и привычками. Художник воздвигает свои творения, камень за камнем, из мигов собственного бытии.
ПОКЛЕНЫ И МАЗЮЭЛИ
Первый пращур Мольера, который нам доподлинно известен, — Жан Поклен; назовем его для удобства Жан I. О его семействе, родом, возможно, из Бовэзи[1], где фамилия Поклен очень распространена, мы ничего не знаем. Мы не знаем, был ли Жан I единственным сыном или сиротой, переселился ли он откуда-то в столицу или родился в ней. Его брачный контракт с Симоной Турнемин так и не найден, несмотря на все разыскания по книгам парижских нотариусов, относящимся к 1585–1586 годам. Контракт, возможно, пролил бы свет на его происхождение[2]. Во всяком случае, 20 января 1586 года в церкви Сен-Жермен-л'Осеруа Жан I венчается с Симоной, дочерью Гийома Турнемина, владельца скорняжной лавки, парижского буржуа, поставщика двора, проживающего на улице Сухого дерева[3]. Жан I вступает в дело своего тестя и становится, таким образом, скорняком. Но Симона, произведя на свет двух дочерей, умерших в младенческом возрасте, скончалась 23 октября 1590 года. Деловые отношения с тестем, естественно, не могут продолжаться на прежней основе. Тем более что 19 июня 1594 года Жан I подписывает брачный контракт с Агнесой Мазюэль. У него только один свидетель — его бывший тесть, Гийом Турнемин, «меховщик короля», что довольно необычно для этой эпохи многочисленной родни. Свидетелями же его будущей супруги, хотя она и сирота, выступают восемь человек, среди которых вдова ее отца по третьему браку, единоутробный брат и двое дядюшек. Контракт ничего не говорит о происхождении Жана I Поклена, которого называет «мастером обойного цеха».
Агнесе двадцать один год. Она дочь Гийома Мазюэля, умершего в 1590 году, во время осады Парижа[4], и Мари Денизар, умершей в родах или вскоре после рождения дочери. Мазюэли зарабатывают свой хлеб музыкой. Гийом и его брат Адриан «играют на инструментах»; их сестра Николь дважды выходит замуж, и оба раза за музыкантов. Эта ветвь Мазюэлей даст в общей сложности десять «скрипачей на постоянной службе короля». Следовательно, Агнеса росла в артистической обстановке, впрочем, не без комфорта и даже некоторой роскоши, среди музыкальных инструментов, любезно перечисленных одной описью, — лютен, гитар, скрипок и пошетт[5], среди разноцветных лоскутьев, которые напяливают на себя члены семьи, отправляясь на ярмарки, свадьбы и в особняки вельмож. При всем том — ничего от богемы. В доме Мазюэлей умеют считать и думать о будущем. В 1589 году Агнесу на три года отдают в ученье к Катрине Каниве. В 1591 году она становится мастерицей-белошвейкой. В этом кругу мелкой буржуазии не принято, чтобы девушки работали, они должны скромно дожидаться жениха. То, что Агнесу отдали в ученье, что она добилась профессионального положения, свидетельствует об известной оригинальности ее характера, во всяком случае, о независимости суждений. И в самом деле, Агнеса вскоре выказала себя женщиной волевой и практичной, работящей, чадолюбивой, расторопной, деятельной; она будет не покладая рук хлопотать в мастерской, вытирать носы своим сорванцам и при этом еще помогать мужу, человеку менее толковому или более робкому.
